На протяжении последующих столетий разговорный народный язык постепенно отделялся от богослужебного, в результате чего язык богослужения становился малопонятным для молящихся. И это превращалось в острую и небезопасную для Церкви проблему. Ещё в ХІХ ст. об этом с тревогой высказывался в одном из своих писем свт.Феофан Затворник. Он писал: «Есть вещь, крайне необходимая. Я имею ввиду новый, упрощённый и уточнённый перевод церковных богослужебных книг. Наши богослужения все поучительны, глубокомысленны и возвышенны. В них – вся наука богословская, и вся мораль христианская, и все утешения, и все устрашения. Кто слушает их, тот может обойтись безо всяких иных учительных христианских книг. А меж тем, большая часть из этих песнопений вовсе непонятна. И это лишает наши церковные книги плода, который они могли бы дать, и препятствует им послужить тем целям, для которых они предназначены и наличествуют. По этой причине новый перевод богослужебных книг необходим без отлагательства. Сегодня-завтра – надлежит к нему приступить, если мы не хотим иметь укоризну за это нестроение, быть причиною вреда, из этого проистекающего.» Вот это была цитата из свт. Феофана Затворника. И это его письмо, опубликованное в церковном дореволюционном журнале «Душеполезное чтение» 16 октября 1896 г.

Тут же, в этом же письме, свт. Феофан приводит пример, как один немецкий пастор стал спрашивать у православных о содержании некоторых песнопений, о чём они. Православные не сумели объяснить. Пастор тогда посоветовал им обратиться к священнику за разъяснением. Но и священник не знал ответа. И это весьма смутило людей, они стали сомневаться в истинности православной веры и, в конце концов, стали штундистами, сектантами.

Проблема богослужебного языка активно обсуждалась в Русской Православной Церкви в начале ХХ ст., когда в Церкви велась подготовка к Поместному Собору. В 1905 г. Святейший Синод обратился к епархиальным архиереям с вопросами о реформировании церковной жизни. И хотя в разосланном по епархиям опросном листе проблема литургических реформ не упоминалась, однако 31 архиерей (а это почти половина правящих архиереев, в то время в Русской Православной Церкви было 64 епархии) указал на проблему непонятности языка церковно-славянского богослужения. Среди них был и епископ Минский Михаил (Темнорусов), который писал тогда: «Желательно, чтобы богослужения в храме отправлялись на понятном молящимся языке. Непонимание богослужебного языка самими чтецами и певчими делает их неусердными. Они читают и поют поспешно, невыразительно, неразборчиво, а молящиеся скучают на богослужении, делаются невнимательными, равнодушными к службе, её глубокому содержанию и высокой поэзии. Поэтому имеется насущная потребность в новом переводе священных и богослужебных книг.»

Наиболее аргументированная позиция введения в богослужение русского языка была изложена в докладе епископа Архангельского Иоаникия (Казанского). Он утверждал: «Наше богослужение имеет религиозно-моральное и воспитательное значение. Оно будет полностью достигать своей цели, если будет отправляться на языке, понятном всем, это значит, на родном русском языке. Священное Писание говорит: «Пойте Богу разумно.» Апостолы проповедовали на всех языках, и на всех языках молились с верующими. У нас, в России, есть литургия на языке латышском, зырянском, мордовском, но нет богослужения на своём родном языке. Сектанты некоторых совращают и оттого ещё, что их простое, понятное богослужение происходит по-русски. Подобные мысли были высказаны также в письменных отзывах Могилёвского, Полоцкого, Рязанского и Ярославского архиереев.

Вот тут я хотел бы обратить внимание на весьма парадоксальный факт: в Русской Православной Церкви в ХIХ ст. действительно отправлялось богослужение и на латышском, и на мордовском, и на чувашском, и на молдавском, и на татарском, и на бурятском и на других языках малых народов России. Но не было богослужения на русском языке, на белорусском языке, на украинском языке. С одной стороны, это, безусловно, парадокс, с другой стороны, факт, легко объяснимый в исторической перспективе. Когда Древняя Русь приняла христианство, то она приняла и старославянский язык в качестве богослужебного. На то время иного выбора не было. Многие десятки поколений славян на этом языке молились и молятся теперь: и русские, и белорусы, и украинцы, и сербы, и болгары. Он стал для нас действительно близким и родным, но, с течением времени, не вполне понятным. И об этом свидетельствовали многие православные священнослужители.

Так, прот. Георгий Шавельский, наш земляк, белорус, выходец из Витебской губернии, выступая на пастырском собрании петербургского духовенства 17 сентября 1906 г., говорил: «Наши предки довольствовались благочестивыми воздыханиями, а их современные потомки требуют разумной молитвы. Сейчас ощущается необычайно сильная потребность в том, чтобы каждое слово богослужения было понятным. Этого желают, этого ожидают верующие, особенно принадлежащие к интеллигентному классу». Так говорил прот.Геогрий Шавельский, преподававший в то время Закон Божий в Смольном институте в Петербурге, а позднее назначенный протопресвитером военного и морского духовенства.

Многие священнослужители, принимавшие участие в дискуссиях по этой проблеме в нач. ХХ ст. (а такие дискуссии были частыми и распространёнными), называли церковно-славянский язык даже мёртвым и говорили, что Живого Бога следует славить на живом языке. Журнал “Православный голос”, защищая право родного языка славить Бога в церкви преподобных, писал: “Неужели язык умерших более приятен Богу, нежели язык живых?” А, к примеру, архиепископ Ярославский Иаков (Пятницкий) утверждал: “Наивозвышеннейшее богослужение наше из-за пристрастия к умершему языку превращается в непонятные пустословия”.

Я не совсем соглашаюсь с такими категоричными высказываниями, но всё же хочу обратить внимание на то, что говорилось это до революции, когда все православные дети изучали в школе Закон Божий и знакомились с церковно-славянским языком. И уже тогда эта проблема обсуждалась весьма серьёзно и считалась острой.

На Поместном Соборе Русской Православной Церкви в 1917-1918 г.г., избравшем святейшего Патриарха Тихона, был создан специальный подотдел, занимавшийся проблемой богослужебного языка. Этот подотдел работал с 9 по 26 сентября 1917 г. О результатах его работы был сделан специальный доклад, называвшийся “О богослужебном языке” и прочитанный 28 июля 1918 г. на 42-м заседании отдела “Про богослужение, проповедничество и храм”. Состоялась широкая дискуссия, и по её итогам на 44-м заседании отдела были приняты тезисы. В тезисах отмечалось, что церковно-славянский язык – действительно наше священное наследие, наше духовное сокровище, но для большего понимания богослужения признаётся право на богослужебное употребление русского и украинского языков. Их можно употреблять частично, например, читать Евангелие, паремии, Апостол, а можно и всё богослужение перевести и по желанию прихожан служить на родном языке.

Перепечатка с Православного Белорусского сайта ЦАРКВА.